Я барышня милая, но слегка не в себе.
В общем, друзья мои. Сегодня я проснулась немного другой.
Мне снились, всю ночь мне снились фотографии, в большинстве своем черно-белые, изображающие людей в различных позах. Обеды, театры, улицы, фонари, споры, объятия, драки, секс, смех, книги, крики отчаяния и последние вздохи.
Были и девушки, не утонченные, но исхудавшие, завернутые в черный шелк, они в изнеможении валялись на каменном полу, протягивая жилистые руки куда-то за кадр.
Был странный обнаженный юноша, свернувшийся в калачик в углу комнаты. Со стен осыпалась штукатурка.
Много стариков.
Много нищих.
Много больных.
Резкость била по психике.
Всё, всё, что я видела, оно было чудовищно некрасиво. Если не считать единственной сцены любви на красных простынях. От неё пахло сухим вином. Терпко так, вкусно.
Я и так очень принципиальна: подвинуть одну концепцию мне не повредит.
Мне снились, всю ночь мне снились фотографии, в большинстве своем черно-белые, изображающие людей в различных позах. Обеды, театры, улицы, фонари, споры, объятия, драки, секс, смех, книги, крики отчаяния и последние вздохи.
Были и девушки, не утонченные, но исхудавшие, завернутые в черный шелк, они в изнеможении валялись на каменном полу, протягивая жилистые руки куда-то за кадр.
Был странный обнаженный юноша, свернувшийся в калачик в углу комнаты. Со стен осыпалась штукатурка.
Много стариков.
Много нищих.
Много больных.
Резкость била по психике.
Всё, всё, что я видела, оно было чудовищно некрасиво. Если не считать единственной сцены любви на красных простынях. От неё пахло сухим вином. Терпко так, вкусно.
Я и так очень принципиальна: подвинуть одну концепцию мне не повредит.